ни тебе подобным. И да не предашь ты меня никому из своих товарищей и сородичей.
— Я сделаю, как ты велишь.
— Да.
— Повтори мне это еще раз, как заклятие. Тот так и сделал.
— Теперь пригнись пониже, чтобы я мог оседлать тебя. Ты станешь моим скакуном.
Джек взобрался на спину существа, потянулся вперед и ухватился за рога.
— Ну! — сказал он, и тот поднялся и тронулся в путь. Раздался стук копыт и что-то, похожее на звон колоколов.
Джек заметил, что шкура существа напоминала очень мягкую ткань.
Шаг убыстрился. Когда бы Джек ни пытался остановить на чем-нибудь взгляд, он видел размытый пейзаж.
…А потом наступила тишина.
Он понял, что в черноте вокруг него что-то движется. Его лицо с регулярностью бьющегося сердца овевали ветры. Потом он понял, что они налетали сверху, гонимые над вредоносной землей большими черными крыльями.
Путешествие было долгим. Джек сморщил нос, потому что вонь, исходившая от зверя, была сильнее, чем запах окружающего ландшафта. Они двигались очень быстро, но он успевал заметить возникавшие время от времени в верхних слоях воздуха знакомые темные силуэты.
Несмотря на скорость, путешествие казалось бесконечным. Джек начал ощущать, что его силы иссякают, потому что его ладони болели, сейчас даже сильнее, чем тогда, когда он вскипятил черный водоем.
Он боялся уснуть, потому что хватка могла ослабеть. И, чтобы отогнать сон, Джек принялся размышлять о самых разных вещах. Странно, думал он, что мой злейший враг оказал мне величайшую в жизни услугу. Если бы Повелитель Нетопырей не указал мне путь, я бы никогда не отыскал Силу, которой теперь владею. Силу, сделавшую меня правителем. Силу, позволившую мне отомстить сполна и получить Ивен… Ивен… Я все еще не совсем доволен тем, каким образом удерживаю тебя. И все же… Есть ли иной путь? Ты заслужила то, что я сделал. А разве любовь сама по себе — не заклятие? Один любит, другой позволяет себя любить, и тот, кто влюблен, принужден исполнять требования другого. Конечно. Это то же самое.
…А потом он подумал о ее отце, Полковнике, и о Квазере, Смейдже, Блайте, Бенони и бароне. Все они уже заплатили ему, все. Он подумал о Розали, старушке Рози, и подивился — жива ли еще она. Он решил как-нибудь справиться о ней в таверне "Под Знаком Огненного Пестика", на дороге вдоль океанского побережья. Боршин. Джек задумался, сумело ли каким-то образом выжить это изуродованное существо и продолжает ли оно где-то разыскивать его след, подгоняемое единственным жгучим желанием, живущим в искореженном теле. Боршин действительно был последним оружием Повелителя Нетопырей, его последней надеждой на отмщение. Эта мысль, как взрыв стручка геблинки, заставила Джека вспомнить то, к чему он давно не возвращался: компьютеры, Дагаут, занятия и ту девушку… как ее звали?.. Клэр! Он улыбнулся тому, что вспомнил ее имя, хотя ее лицо от него ускользало. А потом еще и Квилиэн. Джек знал, что ему никогда не забыть лица Квилиэна. Как же Джек его ненавидел! Он хихикнул, вспомнив, что оставил того в лапах обезумевшего от боли Боршина, который, несомненно, принял Квилиэна за него самого. Он припомнил свою безумную поездку по стране, как он ехал, спасаясь от света, стремясь в царство тьмы, не зная, действительно ли те распечатки, которые он везет, содержат в себе Потерянный Ключ, Кольвинию. Ему вспомнилось, как у него захватило дух, когда он это проверил. Хотя больше он не возвращался на дневную сторону, Джек ощутил странную ностальгию по дням в университете. Может быть, это от того, что сейчас я рассматриваю их как сторонний наблюдатель, подумал он, а тогда я сам был частью всего этого.
…И все время его мысли возвращались к возвышающейся подобно башне фигуре Утренней Звезды на вершине горы Паникус…
Джек припомнил все, что делал, начиная с Адских Гор до нынешнего положения дел; с того, откуда это все началось, до этого момента его теперешнего путешествия.
…И все время его мысли возвращались к Утренней Звезде на вершине Паникуса, единственному другу Джека…
Почему они сдружились? Что у них было общего? Джек ничего не мог придумать. Но все равно он чувствовал, что это загадочное создание его привлекает — чего он никогда не испытывал ни к какому другому существу. К тому же он чувствовал, что по какой-то непонятной причине Утренняя Звезда тоже к нему неравнодушен.
…Ведь это Утренняя Звезда посоветовал ему отправиться в это путешествие, потому что оно — единственный способ довести до конца то, что должно быть сделано…
Потом Джек задумался об условиях, господствовавших в царстве тьмы, и понял, что он, Джек, не просто был единственным, кто способен на такое путешествие, но и большей частью нес ответственность за то положение дел, которое сделало это путешествие необходимым. Тем не менее руководило им не чувство долга или ответственности. Скорее, это был инстинкт самосохранения. Если царство тьмы погибнет, заледенев в Вечной Зиме, Джек погибнет вместе с ним и уже не воскреснет.
…И все время его мысли возвращались к Утренней Звезде, подобно башне возвышающемуся на вершине Паникуса…
Тут он вздрогнул и чуть не выпустил рога жуткого существа, которое его несло. Сходство! Сходство.
Но нет, подумал он. Эта тварь — карлик по сравнению с Утренней Звездой, который подобно башне подпирает небо. Эта тварь прячет лицо, а черты Утренней Звезды полны благородства. Эта скотина воняет, а от Утренней Звезды пахнет свежим ветром и горными дождями. Утренняя Звезда — мудрый и добрый, а эта тварь — злобная и тупая. По чистой случайности оба они имеют рога и крылья. Эту тварь можно подчинить заклятию, а кто может подчинить себе Утреннюю Звезду?
"А правда, кто? — подумал Джек. — Разве он не заколдован так же, как эта тварь заколдована мной, хотя и по-другому? Но это было бы под силу только богам…"
…И он обдумал эту идею и отбросил ее.
Неважно, решил он наконец. Он — мой друг. Я могу спросить этого демона, не знакомы ли они, но его ответ ничего не изменит. Утренняя Звезда — мой друг.
Потом мир вокруг Джека стал темнеть, и он ухватился покрепче, испугавшись, что слабеет. Но чем ниже они спускались, тем темнее становилось, тем понятнее было, что они приближаются к границе.
Наконец, существо, которое несло его, пропело приятным голосом:
— Только до этих пределов могу я донести тебя, господин, но не далее. Черный камень перед тобой отмечает границу царства видимой тьмы. Пересечь ее я не смею.
Джек прошел мимо черного валуна.
